"Азюлянт из России беспомощнее беженца из Сомали. У сомалийца будет работать банковская карта, открытая в его стране."

Ситуация в России с каждым днем становится все напряженнее. Вопрос стоит уже не только и не столько о финансовой безопасности граждан, сколько о безопасности физической. Судя по сообщениям прессы, суды в стране работают практически без выходных. Реальный срок теперь можно получить даже не за реальные действия, а за пару старых постов в интернете. Что уж говорить о том, что угрожает настоящим активным оппозиционерам.

По сути, сейчас перед людьми, занимающимися оппозиционной деятельностью в Российской Федерации, стоит максимально простой выбор: сесть в тюрьму или попытаться уехать из страны.

Корреспондент Trendz Ирина Яковлева взяла интервью у российского политического беженца в Нидерландах, бывшего сотрудника саратовского штаба Навального и организатора благотворительной инициативы “Быть добру!” Андрея.

- Давай начнем с самого начала пути. Почему было принято решение уехать из России? Повлияли экономические или политические факторы?

- Было мое задержание, есть такие Эшники, ну вы в курсе, наверное? Прямым текстом угрожали, что если не начну давать показания по санитарному делу и против ФБК, то меня ждет минимум уголовная статья за экстремизм.

- Да, центр "Э" постоянно всплывает, когда речь идет о политических задержаниях. Решение ехать в Нидерланды было принято сразу после угроз?

- Какое-то время друзья, уже покинувшие Россию, писали где они, чем занимаются, спрашивали, чего жду я. А я не верил в принципе, что за штабы возьмутся так серьезно. Но после того, что случилось с Чанышевой и Фадеевой, насторожился. Окончательное решение ехать в Нидерланды я принял уже в Грузии.

- Получается, сначала ты уехал в Грузию? Как там принимают русских эмигрантов?

- Мне понравилось. Попадались только хорошие люди.

Грузины крайне гостеприимны. Для многих пока еще Россия это не Путин.

Когда глава семьи, где я был гостем, узнал, что меня преследуют, потому что я противник путинизма, он сказал, что я могу сколько необходимо жить в его доме. Он познакомил меня с семьей, рассказал немного о местных обычаях и традициях, чего опасаться, а чего бояться не стоит.

- Но ты все-таки решил ехать дальше? Почему именно Нидерланды? Был вообще какой-то выбор стран?

- Люди могут думать как угодно, но на постсоветском пространстве сейчас слишком мало стран, которые смогут отказать России, например, в требованиях о выдаче тех или иных лиц.

Еще знаю, что Леонида Волкова Европа (Литва?) России не выдала. А Нидерланды в основном потому, что здесь уже были знакомые активисты, думал, вместе будет полегче держаться.

- Кстати, а чем ты занимался в России, кроме участия в штабе Навального?

- В России я создал и координировал организацию помощи малоимущим и пенсионерам.

Мы делали ремонты в домах бедных стариков, собирали продукты для голодных. Раздавали даром вещи секондхенд. Теперь никто этим в моем городе не занимается.

- Когда ты занимался благотворительной деятельностью, были проблемы именно по этой части? Знаю, что многие подобные организации часто упираются в потолок, когда им говорят, мол, тут помогайте, а дальше не лезте, это наша территория.

- Мы не пытались расширяться ради расширения. Мы начинали с раздачи горячей пищи бездомным и пенсионерам в морозном декабре 18-го. Сразу пошел запрос на теплые вещи.

Мы кинули клич по соцсетям, по итогу не только микрорайон но и ближайшие села обеспечив одеждой как детской, так и взрослой. Потом появилась другая точка, а села все дальше.

Но никаких проблем у нас со стороны властей не замечал. Меня преследовали только по политическим мотивам.

Вещи для бездомных и пенсионеров привозили и полицейские, и местные чиновники, и рядовые горожане. Мы смогли людей различных взглядов увлечь гуманной целью.

- Помнишь свой первый день в Нидерландах?

- Конечно, помню. Процедура оформления убежища. Арест. Помещение в тюрьму. Отпечатки, первый опрос, камера.

- Процедура оформления начинается с ареста?

- С задержания, установления личности. Вас, по сути, лишают возможности передвигаться по усмотрению и действовать самостоятельно.

- Как долго ты пробыл в тюрьме? Ну и вообще, было ли это похоже на тюрьму, как мы ее представляем - шконка, голые стены, железная дверь...

- Две недели. Нет конечно, ни разу не шконка и все вот это вот, но это была тюрьма. Дверь стальная, закрывается на ночь, стол, стул, холодильник, чайник, тв. В коридоре теннис, хоккей, приставки. Комфортно, конечно, но тюрьма.

- Что ж, опыт не самый приятный. А как процедура проходила дальше, после "освобождения"?

- Эта процедура подробно описывается на сайте COA, моя ничем особенным не отличалась. Определили в Лимбург, АЗЦ Эхт. Состоялось второе интервью, потом пришел позитив. Сейчас вроде как в очереди на жилье в хементе Берген. Скоро в Нидерланды прилетает моя супруга. Думаю, теперь процедура будет скорректирована.

- Какие сложности возникают при проживании в АЗЦ?

- В АЗЦ есть свобода, а быт и комфорт для меня не на первом месте, если рядом нет семьи.

- Быт и комфорт - звучит так, как будто комфорт там весьма относительный

- Ну как-то относительно комфортно питаться замороженной пищей на протяжении полугода (есть азц, где кормят и не платят пособие на еду). Или не суметь позволить купить себе новую майку.

Хотя это и может звучать как угодно, но азюлянт из России беспомощнее беженца из Сомали. У сомалийца будет работать банковская карта, открытая в его стране. И это лишь одно отличие.

- А есть другие беженцы из России? Кто они?

- Другие беженцы? Очень разные люди. Вот в соседней комнате живет человек, который был сотрудником ФСБ и лично заливал краской штаб Навального в Хабаровске. И он не особенно сожалеет о том, что делал. Против Путина ничего не имеет. Ему было не на что купить себе обувь - ботинки, в которых сдавался, попрощались с этим миром. Мы подарили ему кроссовки.

А вот Аня, она со своей партнеркой, чеченской девушкой, бежала из Чечни в Россию. Их поймали, возвращали, одна в итоге сбежала из России. О них была статья в Медузе.

- Давай поговорим про адаптацию. Вам помогают как-то с языком, с интеграцией?

- Сегодня у меня был первый урок нидерландского за семь месяцев. Теперь они будут три раза в неделю. При этом непонятно, как я буду работать, если требуется посещать занятия. Вообще, конечно, помогают адаптироваться, но здесь зависит от конкретных сотрудников СОА. Некоторые относятся с пониманием, а некоторые даже вредят.

- Работу получилось быстро найти?

- Работы много, не на каждую возьмут меня с моим английским, но есть варианты с русскоязычным коллективом.

- С работой есть какая-то помощь от волонтеров? И есть такое условие, что работа перечеркивает пособие, например?

- Да, примеров того, что волонтеры помогают в поиске работы, очень много. Ребята знают язык, помогают составить резюме и разобраться в системах оплаты.

Если у беженца зарплата больше 2к евро, то пособие отменяется. Если меньше, то из зарплаты просто вычитают за жилье и коммуналку.

- Похоже, получение убежища - долгий процесс. Насколько это вообще доступно для человека из России, который против войны, например? Ведь недостаточно просто быть против политики государства, нужны еще какие-то подтверждения позиции?

Подтверждения, конечно, нужны. Протоколы арестов, обысков, задержаний.

Сейчас многое меняется - и в хорошую сторону - по отношению к россиянам, выступающим против войны.

Лично мне получить убежище было не так трудно, как справиться с психологической стороной вопроса - вдруг оказаться одному, без ничего, с заблокированными счетами в чужой стране.

- В данный момент ты занимаешься какой-то политической или социальной деятельностью?

- Так как я беженец, то стараюсь участвовать в секторе оказания помощи беженцам. Через меня русскоязычные обитатели AZC Echt обращаются за помощью. Многие приезжают налегке - что схватили с собой, с тем и уехали. Нет сезонных вещей и денег на их приобретение. Пособия едва хватает на еду.

Несколько раз я снимал мероприятия, митинги в качестве официального фотографа организаторов из НКО Stichting FreeRussiaNL, монтирую ролики периодически, по надобности.

Стараюсь участвовать там, где сил хватает. Но делать это из AZC морально невероятно тяжело. Здесь у тебя нет личного пространства – и это сильно давит.

- А был такой момент, когда ты осознал, что, возможно, в Россию не удастся вернуться уже никогда?

- Я еще верю что вернусь. Это все вынужденные меры.
 

Интервью брала:  Ирина Яковлева

Фотография обложки: ИА «Версия-Саратов»
Фотоматериалы из личного архива Андрея
________________

Больше материалов в нашем телеграм-канале