Опыт
"Подумаешь, я спрыгну с крыши, всем все равно наплевать!" Психоз эмигранта
24.02.2023- Конечно, иди домой. Подумаешь, я спрыгну с крыши, всем все равно наплевать!
Я замираю. Вот так, всего несколькими словами, на меня переложили ответственность за чью-то жизнь.
За три месяца до этого отдел компании, где я работала, перевели из Парижа в Амстердам. Среди переехавших была веселая пухленькая француженка африканского происхождения. Назовем ее Кристин. Не скажу, что мы были подругами – просто девчонки, которые иногда пьют вместе коктейли. Кристин много смеялась, громко говорила и за пять минут становилась своей в любой компании.
После переезда мы мало общались. Я была занята адаптацией в новой стране и не сомневалась: уж у Кристин-то никаких проблем с этим не будет.
Ноябрь, субботний вечер. У меня звонит телефон. Я сразу напрягаюсь: в эру ватсапа мне даже мама пишет «давай созвонимся» прежде, чем позвонить.
- Анна, приезжай ко мне! – голос Кристин звучит слишком напористо даже для нее.
Последний раз мы разговаривали месяц назад, я ни разу не была у нее в гостях, на часах почти двенадцать ночи, я только пришла домой и совершенно не хочу никуда ехать.
- Кристин, давай завтра.
- Ну приезжаааай…
- Кристин, уже поздно, я тебе завтра позвоню.
Конечно, я почувствовала неладное, но было проще об этом не думать. Скорее всего, она просто выпила лишнего. Хотелось бы сказать, что назавтра я ей позвонила. Но я забыла. Просто забыла. А вечером снова раздался звонок, на этот раз в час ночи.
- Анна, приезжай. Умоляю тебя, ты должна ко мне приехать, - на этот раз голос дрожал.
Я села на велосипед и поехала. Окна черных домов таращились на меня, как пустые глазницы, ветер бил в лицо. Я позвонила и поднялась по типичной для Амстердама узкой крутой лестнице на верхний этаж.
Компания оплачивала Кристин шикарную квартиру. Стильный голландский дизайн, четыре комнаты, даже терраса на крыше. Но меня не покидало ощущение, что в квартире никто не живет. Ни одной картинки на стене, вазочки на полках или даже валяющейся не на месте вещи. Все стерильно, как в больнице.
Несколько часов, которые я провела у Кристин, почти стерлись из моей памяти. Она ходила туда-сюда, много говорила. Наконец села напротив меня, подперев голову руками. Я никогда ни у кого не видела таких глаз. Безумные глаза, как у маньяков в фильмах.
- Ты их слышишь? Они здесь. Они здесь.
Несколько секунд я не могла понять, серьезно она говорит или все это – очень оригинальная шутка.
- Они здесь.
Мой взгляд упал на нож для резки мяса, который лежал на кухонном столе. Помню, как внутри разрасталось ощущение холодной паники. Кристин намного крупнее меня и наверняка сильнее. Я прикинула, успею ли добежать до двери. Кристин улыбнулась и пошла в ванную. Я выдохнула.
Нас никто не готовит к встрече с серьезными психическими проблемами. Видя городского сумасшедшего, который что-то бубнит, мы переходим на другую сторону улицы. Люди, слышащие голоса – это что-то из фильмов и книг. Меня как будто выбросили на враждебную планету без скафандра.
Я пыталась говорить с ней мягко, спрашивала о ее семье, предлагала позвонить маме или сестре. Потом просто молчала и слушала. Но ей не становилось лучше. Как будто мое присутствие расшатывало ее еще больше. Спустя три часа я решила, что ничего больше не могу сделать, и засобиралась домой. Я уже стояла у двери, когда она сказала:
- Конечно, иди домой. Подумаешь, я спрыгну с крыши, всем все равно наплевать!
Манипуляция или крик о помощи? Или и то, и другое? Я закрыла за собой дверь и набрала 112:
- Я дома у коллеги, у нее суицидальные мысли. Возможно, она причинит себе вред.
Через 10 минут ее забрали полицейские, чтобы отвезти в отделение и решить, можно ли ее отпустить домой или нужно отправить в больницу.
- Я тебя ненавижу! – прошипела она, когда ее вели мимо меня.
На следующий день мне позвонили из психиатрической больницы и сказали, что Кристин поставили диагноз «психоз с манией преследования». Врач говорил что-то про вещи, которые надо привезти, хотел, чтобы я к ней приехала. Но я не смогла. Удостоверившись, что с ее родными во Франции связались и они через пару дней будут здесь, я повесила трубку и с тех пор ни разу не разговаривала с Кристин.
Я долго думала, что это из-за травмы, которую я пережила. Да, я уверена, что столкнуться лицом к лицу с тяжелым нарушением психики – травма, которую стоит проработать с психологом. У меня до сих пор все сжимается, когда я вспоминаю эту пустую квартиру и воспаленные глаза. Но есть кое-что еще. Меня не отпускает чувство вины.
За то, что в первые месяцы в Амстердаме я с ней практически не разговаривала, хотя знала, что она одна и плохо говорит по-английски. За то, что не подумала, до чего кого угодно могут довести стресс переезда и одиночество. За то, что не поехала к ней по первому звонку, что не сразу поняла, как все серьезно, что так хотела забыть о том, что произошло, что даже не отвезла ей в больницу вещи. Я знаю, что не отвечаю за чужую жизнь. Но не могу отделаться от мысли, что сделала недостаточно.
Насколько мне известно, у Кристин все хорошо. Общие знакомые рассказали, что она вернулась во Францию, провела какое-то время в больнице, позже поменяла работу и нашла успокоение в религии. Последнее время я часто о ней думаю.
Чем бы закончилась эта история, случись она в 2020 году?
Пандемия и война ударили по психике даже самых уравновешенных людей.
Но для некоторых речь идет не просто об усталости или легкой тревожности. Стивен Тэйлор, профессор психиатрии в Университете Британской Колумбии предсказывает, что для 10-15% населения «жизнь никогда не будет прежней».
Люди, которые работали в очагах болезни. Те, кто оказался в одиночестве без адекватной системы поддержки. Люди с обсессивно-компульсивными расстройствами, которые и до пандемии мыли руки по 30 раз в день. Люди, борющиеся с депрессией. Или те, кто, как Кристин, предрасположены к серьезным психическим заболеваниям. По опыту прошлых эпидемий и катастроф мы знаем, что многие из них будут жить с психологическими последствиями, когда большинство уже забудет о масках и социальной дистанции.
Можем ли мы что-то сделать? И должны ли?
Психологи заботятся о нас и напоминают, что опасно брать на себя роль спасателя и пытаться вытащить из ямы того, кто сам не хочет из нее вылезать. Человек не выйдет из депрессии, пока сам не решит с ней бороться. Наркоман не бросит наркотики, пока сам не захочет. Но что, если человек уже не осознает, что он в яме?
Я уверена, что зона ответственности для каждого все же существует. Мы все можем помочь кому-то не дойти до края без ущерба для нашего душевного равновесия. Лишний раз позвонить родным и друзьям, которые живут одни. Терпеливо выслушать подругу, которая в сотый раз жалуется на жизнь. Обращать внимание на тревожные симптомы у близких и знакомых. И почаще спрашивать, как в видео-челлендже, который запустила в мае 2020 организация The Mental Health Coalition:
“How are you really?” – “Как ты, только честно?”.
Автор: Анна Рош
Фото обложки из архива автора
_________________
