“Медицина вне политики, но медицина никогда не была вне войны”

Юля (имя изменено) – украинский врач, анестезиолог-реаниматолог. Два года она боролась с ковидом, а теперь спасает людей, которые пострадали при бомбежках и обстрелах.

Внимание! Ниже публикуются шокирующие материалы.

“В больнице никто не кричит, не мечется, в ушах всегда какой-то белый шум и сирены. Только теперь воздушные, а не скорой помощи.

Видеть разорванные тела, тех кто пытался защитить тебя, это новая степень нашего личного сумасшествия. И они молчат, и мы молчим”.

Можете рассказать, как сейчас выглядит ваш обычный день?

Начинается он с ночи, за которую мы тут все просыпаемся 2-3 раза, иногда больше. Потом наступает утро, я созваниваюсь с родными и друзьями, узнаю, все ли живы и здоровы; выгуливаю собаку возле дома и до 15:00 не высовываю нос из квартиры, иногда могу днем поспать, если ночью так и не получилось из-за сирен. В 15:00 мне на работу. До 8 утра я в больнице.

Сирены часто звучат?

Предпоследние два дня раз 6 в день. Я уже думала, пошло на спад. А вчера город начали бомбить, сирены теперь практически круглосуточно… Проклятье какое-то, ей-богу, тут ничего нельзя загадывать.

Но когда живешь в этом, понимаешь, что хуже не слышать сирены, а в полной тишине слышать выстрелы.

Сейчас задам, возможно, некорректный вопрос, если сравнить начало пандемии и сегодняшнюю ситуацию в Украине, по ощущениям похоже? Или вообще разные вещи?

На тот момент мне ковид казался адом, правда. Но когда война началась, я поняла, что когда люди болели ковидом, то это было дело только медиков и пациентов, ты мог выйти в мир и продолжить жить, чуточку абстрагироваться.

Да, многие игнорировали масочный режим, потом начались послабления, и по сути ковид был сугубо болью в заднице для медиков и пациентов. Которые, не будем забывать, чаще умирали пожилые, ну или хроники.

Сейчас мало того, что жизнь всей страны будто застыла, мы в оцепенении, так еще и пациенты - это молодые парни и девушки(военные), семьи, дети - и они пострадали/умерли от насилия. Они никак не могут это профилактировать. А мы, медики, никак не можем помочь, кроме как бороться уже с последствиями этого насилия.

По ощущениям, война, конечно, в тысячи и тысячи раз хуже.

Я еще такой идиоткой была, писала в блоге о ковиде «вести с полей» и рассуждала об этой борьбе, как о войне. А потом настоящая война дала под дых, ни с чем не сравнимо это.

Я могу много болтать, я как оголенный провод сейчас…

“Тексты всегда помогали мне пережить выгорание, несправедливость, радость, гнев, отчаяние. Я писала о медицине, потому что это занимало большую часть моей жизни. Сейчас большую часть моей жизни занимает война, она везде.

Не знаю о чем еще сейчас можно писать, все поблекло.

Рассказывать вам о молодых парнях и девушках - с ампутированными конечностями, черепно-мозговыми и спинальными травмами, пулевыми ранениями - которые защищают нас - я просто не смогу”.

Вы помните первый день, когда началось? Первого пациента?

Я была на сутках 23 на 24 февраля. Спала в ординаторской, когда услышала звук(тогда я, конечно, даже не понимала, что это было вообще) и увидела, как затряслись окна. Я спокойно встала и пошла на утренний обход, начала заниматься утренней рутиной.

Потом проснулась моя коллега, и сказала: «Война началась». У меня аж в глазах поплыло. Я просто молча продолжила работать.

На оперативном собрании (ежедневный прием/сдача смены в 8:00) наше начальство сказало что да, война, и мы продолжаем работать в полную силу. И распределять рабочие ресурсы.

Когда начались военные действия в Донецкой и Луганской областях в 2014 году, мы не очень понимали, что нас ждет; кидались на амбразуру, а через месяц все выдохлись и буквально валились с ног, медиков не хватало.

Поэтому в этот раз начальство благоразумно распределило силы, графики дежурств и тд. Прошлую смену отпустили домой, включая меня, отсыпаться и, если что, быть на телефоне, на подмогу.

Я пришла через сутки, тогда и увидела первых военных. С ампутированными конечностями, разбитыми головами, ранами…

Думала, они как минимум будут стонать, а они молчат, вообще ни слова. Меня не пугают никакие увечия в принципе, но то, что они не издавали ни звука, было шоком. Меня будто в прорубь окунули. Жутко.

Что с обеспечением больниц сейчас? Конкретно вашей больницы?

Моя больница была оснащена и до войны (и до ковида) достаточно хорошо. Сейчас мы немного затянули пояса, но волонтеры и гуманитарная помощь просто колоссальная! Все военные обеспечены медикаментами, расходными материалами.

Пугающая проблема только одна – грядущая нехватка наркотических препаратов.

Когда звучит воздушная тревога, эвакуировать реанимационных пациентов в подвалы невозможно, громоздкие кровати, аппараты ИВЛ и другая аппаратура не располагает к быстрой мобилизации. Персоналу тоже не представляется возможным уйти на полтора два часика, потому что вернувшись можно не обнаружить никого в живых.

Я сейчас пытаюсь наладить этот вопрос с гуманитарной помощью из других стран, но это очень сложно, потому что препараты эти рецептурные, некоторым нужны особые температурные условия при доставке, и пересечение границ для таких препаратов - это сложно по всем документальным нюансам (снять/поставить на учет), плюс не дай бог препарат попадет не в те руки.

Какой пациент за этот месяц запомнился больше всего? Понятно, что их много было, но была какая-то история, которая никак не стирается из памяти?

Я писала о нем в своем блоге… парень армянин, без половины лица. Он, к сожалению, погиб. Стояла возле него и думала, что вот он рожден даже не в Украине, другой национальности - спасал лично меня, чтобы я могла сегодня прийти на работу. У него мама, невеста, была жизнь.

Вообще когда умирают дети, этому нет никакого прощения, этому даже нет никакого названия в природе. Когда умирают родители - ты сирота, когда жена/муж - ты вдовец. Но когда умирают дети, этому нет названия, так быть не должно в природе. Это противоестественно…

И вторая пациентка, младше меня на 10 лет. Она военный медик, спасала парней на поле боя. С ней, слава Богу, все хорошо, она стабильная и восстанавливается. Но в тот момент хотелось, конечно, сумку на плечо - и в Бучу, Гостомель, Ирпень.

“Мне звонят родственники, друзья, знакомые, знакомые знакомых и просят по фотографии, особым приметам найти их сына, дочку, брата, мужа. Многие поступают как «неизвестные». Ходишь по всей больнице, и будучи недавно атеисткой, молишься, хоть бы найти живым и относительно здоровым, или лучше не найти вовсе”.

Что помогает справляться со стрессом в таких условиях?

Честно, ничего. От стресса выпали все волосы не там где надо (Смеется – прим.автора), еще и эти воздушные тревоги постоянно. Теперь у всей страны один будильник.

Все время листаю ленту новостей, как в Гарри Поттере был эпизод «- Что там Рон собирается услышать, хорошие новости?!? - Он надеется не услышать плохих». Вот так и я.

Пыталась вернуться к рутине, но такое было ощущение, неправильное. Так что тоже не сработало.

Алкоголь - не берет. Хотя я купила две бутылки шампанского и отложила на победу. Так, кстати, сделали все врачи, которых я знаю.

Смотрю Арестовича, Зеленского и Невзорова, немного отпускает. Особенно когда Невзорова смотрю, что-то в этом есть, когда меня, украинку, успокаивает русский журналист.

Сколько раненых сейчас вообще в день поступает примерно? Я имею в виду, насколько сильная нагрузка на больницу, на врачей? Удается поспать?

Поспать всегда за редкость, даже в обычные дни. Мы в этом плане закаленные. По-разному, бывает 20, бывает 50. Если организовывают гуманитарный коридор, тогда много и за счет военных, и за счет гражданских. Я знаю точную цифру, сколько через нашу больницу прошло военных, но сказать не могу, это военная тайна…

Сложность бывает даже не в количестве поступающих, а в том, насколько они тяжелые. Бывает 50 человек с осколками, переломами, пулями в конечностях. И это легче, чем 5 военных с поля боя, в тяжелом состоянии, с осколками в мозге, ампутациями, тяжелыми ранениями в брюшную полость, со значительной потерей крови. Во втором случае ресурсов тратится намного больше.

“В больницах много раненых, солдат и гражданских. Детей. Это все, что могу сказать. Точнее, сказать это было ДОСТАТОЧНЫМ, чтобы прекратить эту войну”.

А кто общается с родственниками? Насколько я понимаю, это тоже непростая часть работы врача.

Всегда с родственниками общается врач. Сложность больше в том, что военную травму очень трудно спрогнозировать. Обычные диагнозы, такие как острый аппендицит, инфаркт, инсульт - тут мы можем приблизительно понимать, как будут дальше развиваться события (при расчете возраста, обширности некроза , каких-то сопутствующих и тд). А с травмами, особенно в таком виде, сделать это намного сложнее.

Родственники хотят услышать хоть какую-то надежду, какие шансы, желательно в процентном соотношении, время восстановления - а это, к сожалению, иногда просто невозможно даже предположить.

“Медсестры и санитарки вчера отвозили тело в морг, где им сказали: «Вы не вовремя, сейчас приедут родственники опознавать тела военных». А опознавать там иногда нечего”.

Есть счастливые истории за последний месяц?

Головой понимаю, что счастья как такового нет. Все на паузе. Вся семья жива и в относительной безопасности, этого мне достаточно.

Вам приходилось лечить солдат другой стороны? Вообще смогли бы вы их лечить, если возникнет такая необходимость?

Да, был один (тот, про которого мы знаем официально). Многие солдаты поступают как «неизвестные», что не исключает вероятность того, что они из вражеских войск. Лечим всех одинаково.

Нас читает немало людей в России. Вы бы хотели им что-то сказать?

Я много раз об этом думала.

Вот что, я иногда выступаю в роли наставника и всегда говорю, что эгоцентричный и самоуверенный врач не будет никогда хорошим врачом. Медицина вне политики, но медицина никогда не была вне войны.

Нужно всегда ходить с зерном сомнения - чтобы адекватно оценивать ситуацию, и быть смелым - чтобы в случае ошибки, признать ее и исправить.

Сейчас многие россияне находятся в информационном вакууме, и они хотят думать, что они кого-то там спасали, что они ни на кого не нападали а защищались, что они молодцы - ну и много другого бреда, который весь уже и не вспомню.

Желаю им зерна сомнения и большой смелости признаться самим себе, что это война. 

Надеюсь, вам будет из чего набрать материал. Вот вы мне только что написали – и прямо сейчас внезапно ударили, без сирен, аж дом задрожал.

Страшно.

Интервью брала: Ирина Яковлева

Фотографии предоставлены автором
___________

Заинтересовал материал?

Подписаться на ежеденельную рассылку в  Telegram с акциями и подарками!

Удобнее электронная почта? Подписаться на ежемесячную e-mail рассылку