"В Беларуси знают - арестовывать любят под утро четверга". Онлайн-дневник врача-педиатра, решившейся на вынужденную на эмиграцию в Польшу с тремя детьми

Эмиграция бывает разной. Порой это долгая и желанная цель, к которой идут осознанно и с радостью. А порой - как это случилось с автором этого текста - это суровая необходимость, нежеланная и внезапная. Media Loft публикует отрывки из дневника эмиграции врача-педиатра из Беларуси.

Часть первая.

Я врач. Ну такой, ничего сверхъестественного, обычный участковый педиатр. Вы видели – из тех, к кому в очереди ругаются, потому что запись каждые пять минут, температурящие без записи, только за справкой и только спросить.

Я еще по дворам пешком бегаю в шапке набекрень, по квартирам в запотевших очках, забываю снять с шеи стетоскоп и еду в нем в автобусе. Не светило, в общем, но неплохой такой врач, доказательная медицина, эмпатия и вежливость, все дела. Конфет пациентских благодарственных у меня хватало на троих своих детей и всех соседских.

И вот меня вызвал к себе главврач. Поликлинических не вызывают к главному чтобы похвалить, обычно сильно наоборот. Еще так пакостно «после того, как обслужите надомные вызова», а это значит - полдня бегать по этажам с мыслями про «за что» и тахикардией. Да, тогда это и началось – громкий сердца стук.

Главный сказал что увольняет меня через три дня. Хочу – по статье, хочу – по соглашению сторон. Ответа на «за что?» не предусматривалось – гэта Беларусь, дзетка.

Я могла бы спросить настойчивее, но зачем заставлять человека признавать преступность поступка, это же невежливо. За политическое, ясен пень.

Я не была великим активистом и организатором, делала примерно то же самое, что и большинство беларусов - митинги, самиздат в почтовые ящики соседям, письма политзаключенным. В независимый медицинский профсоюз еще вступила, но его быстро закрыли. Это все было в 2020 году, два года назад, сейчас просто всех активистов посерьезнее уже посадили, пришла моя очередь. Хорошо если увольнением дело ограничится, беларусы умеют радоваться мелочам - когда всего лишь лишили профессии, всего лишь дали химию, посадили, но всего на два года.

Протесты в Беларуси, 2020 год
Фото: bbc.com

В процентном соотношении осужденных по политическим делам в Беларуси сейчас больше, чем было при молодом пышущем задором Сталине.

Это так, интро, для не-беларусов, у которых еще может возникнуть вопрос “за что”.

В приемной главного сердце колотилось, а в кабинете уже нет. Спросила про уголовку. Сказал, что ничего не знает, - мое сердце один удар пропустило. Тут никто ничего не говорит. Подписалась под «соглашением сторон», а то статьи для экстренного увольнения работодателем совсем уж удручающие.

Из замечательного: когда через день ходила подписывать обходной, послушала истории. Главбух сказала, что прошлый врач исчез так быстро, что обходной уже не подписывал. Отдел кадров сказал, что на них из-за меня орали “как вы посмели взять к себе врага народа”. Главная сестра говорила, что ее тоже наверное уволят скоро как мать врага народа, ее единственного сына. Он был милиционером, уволился в 2020 году, никуда не хотел уезжать со своей земли. Бывшим силовикам самые большие сроки дают.

Я тогда отошла от здания администрации, позвонила подруге рассказать новость, она меня чуть-чуть пожалела и я заплакала. Почему-то жальче всего было тех новорожденных, к кому забегала в эти полдня, последних. Я как бы не просто так педиатр, а потому что сильно люблю детей. У меня руки к младенцам привыкшие. Это женщины знают – когда выходишь из дома, где за твоим младенцем присмотрят любящие бабушка и папа - рукам пусто. Я радовалась здоровеньким новорожденным на участке, и вдруг у меня забрали их. Всех моих детей с участка, весь мой труд.

Кто в Беларуси не жил, тот не знает – тут увольняют навсегда, лишают профессии, в любую госкомпанию путь заказан, даже санитаркой не светит, а в Беларуси все – “гос”.

Протесты в Беларуси, 2020 год
Фото: AP Photo/Sergei Grits / TASS

Вот так я осталась навсегда без работы. Забрала вечером детей – младшего из сада, девочку из спецшколы, у нее аутизм, 8 лет - а не разговаривает. Старшему десять, он у меня самостоятельный, сам из школы добирается. Привела домой, посчитала свои деньги и сердце - ух.

А потом подумала – это еще ничего, а вдруг посадят. А если за мной придут – куда детей? Думала и сердце колотилось. Позвонила подруге, попросила набирать меня в обед и вечером, чтобы убедиться, что я на свободе и детей срочно спасать не надо. Нет, ничего такого чтоб меня сажать я не делала, но в Беларуси это и не обязательно.

Я не знаю, на что я надеялась, когда шла через день устраиваться работать на скорую - мне жить на что-то надо было. На скорой, несмотря на известный дефицит кадров, мне отказали, рекомендовали обратиться за разъяснениями к завздрав области. Но подруга сказала, что уволили меня по линии другого ведомства и самый-пресамый завздрав уже ничего не решит. Я еще подавалась в приемный покой больницы соседнего города - там спросили, в каком я черном списке - в том, который самый черный, или в том, что посерее. Обещали перезвонить в зависимости от оттенков списка. Не перезвонили. Ни ответа ни привета, ни письменного отказа, ни характеристики.

Между делом я уходила из дома ночевать куда-нибудь в ночь со среды на четверг.

В Беларуси знают - арестовывать любят под утро четверга. У нас тут оправдательных приговоров не бывает; если придут, то дом вверх тормашками перевернут и что-нибудь этакое обязательно найдут, никому не докажешь, что ты эту запрещенную книжку первый раз видишь.

Когда свидетелем на онлайн-суде выступает Сидоров Сидор Сидорович в балаклаве, отношение к правосудию как-то меняется.

Но мы тут уже два года так живем, с переменным успехом. На незнакомые номера не отвечаем, чтобы “свидетелем” не вызвали, и замираем на нежданный звонок домофона. А если в дверь стучат без приглашения - то тут уже не просто “сердца стук”, а в туалете только и прятаться. Обычное, в общем, состояние души.

Протесты в Беларуси, 2020 год
Фото: twitter.com/franakviacorka

Но уезжать я не хотела. Мы, когда на митинги ходили, кричали: “Это наш город!”. Мы любили эту страну и готовы были быть избитыми, арестованными - за будущее. Мы не готовы были убивать - но разве это повод для сожаления?

“Но я не хочу победы любой ценой” - романтичные идеалисты, тогда мы не знали цену поражения. Прости, Украина.

Уехать - как признать свое поражение, сдать свой город. И я продолжала бессмысленно и смешно искать работу, прятаться в ночь со среды на четверг и прислушиваться к стуку своего сердца. 

Значит, переезд. Скорее всего, Польша.

Продолжение следует.

Автор: Мая Терекулова

Фото обложки: из личного архива автора
_________________

Больше материалов в нашем телеграм-канале